Последние несколько лет показали, что к голодовке, как последнему средству борьбы за свои права, белорусы прибегают все чаще; вновь появляются сообщения о забастовках. Все это свидетельствует о нарастании социального напряжения в обществе. Вместе с тем, пока все это единичные случаи, которые, впрочем, привлекают к себе внимание – особенно голодовки.
В отличие от митингов, которые выполняют откровенно политические функции артикуляции поддержки или протеста, забастовки и голодовки всегда являются формой социального протеста. Их участники чаще всего стремятся решить некие конкретные, житейские проблемы, для чего принуждают власть имущих вступить с ними в диалог. Факт проведения забастовок и голодовок свидетельствует о нарушенной коммуникации в обществе, а также о том, что граждане не видят возможности разрешения конфликтной ситуации обычным способом – не вынося сор из родного завода или без шантажа угрозой своей жизни.
Забастовки в Беларуси более редки, так как они становятся возможны только в том случае, когда идея такой формы протеста овладевает всем трудовым коллективом или, по крайней мере, его значимой частью. Без сильных независимых профсоюзов организовать забастовку трудно, поэтому чаще всего в Беларуси они возникают стихийно.
Голодовки же обычно проводят единицы, которых, впрочем, в знак солидарности могут поддержать единомышленники. Следует отметить, что это более экстремальный способ борьбы за свои права, чем забастовка, однако он становится действенным в основном лишь тогда, когда за жизнь и здоровье участников такой акции несет государство (например, ее пенитенциарная система). Поэтому голодовки в тюрьмах становятся реальным ЧП, а голодовки в квартирах чаще всего становятся лишь темой для разговоров.
Национальные опросы свидетельствуют, что в настоящее время меньше 1% граждан имеют опыт такой борьбы, однако готовность участвовать в забастовках высказывают 7.7% респондентов и 3.8% – в голодовках. Для голодовок это очень высокий показатель намерений, тут каждый человек может проводить свою акцию, а вот для забастовок – не очень высокий, так как это коллективный вид борьбы. Уже из сравнения этих двух показателей можно сделать вывод о высокой атомизации белорусского общества.
Таблица 1. Намерение участвовать в забастовках и голодовках в зависимости от возраста, %
| Вариант ответа |
18-19 лет |
20-24 лет |
25-29 лет |
30-39 лет |
40-49 лет |
50-59 лет |
Свыше 60 лет |
| Готов участвовать в забастовках |
18.0 |
19.9 |
11.7 |
9.2 |
7.3 |
4.6 |
1.2 |
| Не собираюсь участвовать в забастовках |
76.6 |
73.3 |
79.6 |
84.9 |
85.1 |
88.5 |
95.5 |
| Готов участвовать в голодовках |
13.4 |
8.3 |
6.8 |
4.9 |
3.2 |
— |
1.0 |
| Не собираюсь участвовать в голодовках |
85.2 |
83.9 |
85.9 |
91.5 |
91.2 |
95.5 |
95.9 |
* Таблица читается по горизонтали
Можно отметить, что молодые респонденты высказывают большую готовность использовать такие формы борьбы, а с возрастом она падает (табл. 1). Особенно резко падает намерение проводить голодовки: очевидно, сказывается изменение отношения к ценности собственной жизни и здоровью. Для забастовок определяющим, вероятно, является приобретенный респондентами опыт разрешений трудовых конфликтов. Однако следует подчеркнуть, что для возрастных групп, к которым традиционно принадлежит экономически активное население, их собственная оценка возможности участия в этих формах социального протеста является допустимой.
В разрезе регионов лидером по намерению бастовать является Могилевская область – 12.1%. На втором месте – Гродненская (11.5%), затем идут Минская и сам Минск (8% и 7.3% соответственно). Голодовку как способ борьбы за свои права наиболее часто примеривают на себя респонденты Могилевской и Минской областей (6.2% и 5.1% соответственно), затем идет Гродненская область (4.5%). Гомельская область представляет противоположный полюс. Здесь готовность применить обе формы протеста не превышает статистической погрешности.
Интересно, что село высказывает очень высокую готовность и бастовать, и голодать. Столица находится на средних позициях, зато малые и областные города – замыкают список. Этому может быть несколько объяснений. С одной стороны, на готовность участвовать в акции протеста влияет само наличие конфликтной ситуации, с другой, – субъективное восприятие возможности его решения обычными, а не экстремальными способами.
Нарушение обратной связи населения и власти подталкивает граждан к радикальным формам протеста. Высокий уровень готовности голодать косвенно свидетельствует об отчаянии маленького человека найти правду в большой бюрократической машине. Если и такие формы борьбы за решение житейских проблем окажутся не результативными, то отчаяние может подтолкнуть отдельных граждан к самосожжениям протеста или, наоборот, насилие может быть направлено против носителей власти.